|
Сайт посвящен Касимовскому царству (ханству),
существовавшему в 1446-1681 гг.
Информация о касимовских татарах,
общетюркские вопросы.
Избранное из Интернет
о касимовских татарах
-
-
-
Ахмет
Ишимбаев,
краевед из Касимова
(из статьи а.Цирульникова,
журнал "Знание — сила", №№ 9-10 за 1998 г.)
...В старом татарском доме живет Ахмет Ишимбаев. Он известен тем, что восстановил по памяти, нарисовал, начертил не сохранившиеся (так мягко назвал взорванные) памятники архитектуры Касимова. Делал он это так. Вначале изображал, описывал, что помнил сам. А что не помнил, спрашивал у других. Зазывал к себе бабку какую-нибудь и спрашивал: ты не помнишь? Оказывается, помнят.
И так у него вырисовалось: остатки ханского дворца на улице Победы, монастырь с улицы Свердлова, последний дом со ставнями по Пролетарской... Находил старую фотографию, рисовал план и не только план, а подписывал, кому каждый дом принадлежал, кто хозяин.
Бывали случаи, кто-то хотел вернуть прадедов дом и приходил к нему. Ахмет давал справку. Затем археологией занялся. Тогда строили памятники героям войны, он ездил по деревням, смотрел и фотографировал. И это народное творчество на пленке осталось.
Потом увлекся другой темой, этнографической, взяв эпиграфом строку местного поэта: "Прославил Русь не тем, что стар Он — первый памятник не игу, А братству русских и татар!" Нашел первый герб города Касимова. Описал, какие гробницы строили, татарские кладбища, татарские деревни. Сколько было мечетей. Как одевались. Дополнил фотографиями местных жителей: дореволюционная татарская девушка, окончившая Сорбонну, пастух-татарин, выросший до генерал-майора...
Этого Ахмету Муртазиновичу показалось мало, и он стал копить память о современниках. Никто, например, не знал, сколько в касимовском крае писателей и поэтов. У каждого он взял маленькую фотографию, приписал несколько строк, и получился исторический документ: "Такой-то (или такая-то) родился в г.Касимове. Пишет стихи и небольшие рассказы..."
Все это — и вспомнившиеся памятники, и незабытых людей — Ахмет Ишимбаев наклеил на карточки, собрал, как в больших библиотеках, архивах собирают, в свою картотеку и стал приглашать в дом, кому интересно, и рассказывать. То краеведы зайдут, то школьники, то из татарского общества...
Со временем Ишимбаев стал чем-то вроде местной энциклопедии. Был случай, не понравилась начальству деревня, плохо, говорят: хорошая деревня, а зовут — Собакино. Могут подумать, собачья жизнь. Нужно поменять название. Пришлось Ишимбаеву вмешаться. Не Собакино, говорит, а Су-бакин-о, по-татарски: храните воду, относитесь к воде по-человечески. Начальство не верит. Посылает запрос в Казань, в Академию наук. Оттуда приходит ответ: все правильно. Начальство успокаивается. Хотя этой деревне что Собакино, что Субакино — все едино: нет там никого.
Улан-тау — на возвышенном месте. Кол-Бердяево — где рабов брали... Что за рабы? Бурлаки, объясняет Ахмет, тянули лямку, часть умирала, у деревни баркас останавливался и набирали новых.
Сама фамилия Ишимбаев — переделанная, первоначально была связана с мошной. Это — нательный мешочек такой, вроде кисета, куда бурлаки табак клали, чтобы не вымок. У деда Ахмета было производство, он мошну, лук в Сибирь возил, а оттуда меха. Возил по течению притока Оби Ишима, отсюда фамилию переделали — "Ишим-бай", в смысле — разбогатевший.
В семье деда было двенадцать человек, Ахмет самый младший. После революции стал учителем сельской начальной школы, потом — заведующим и, видимо, неплохо заведовал, его выдвинули в отдел народного образования инструктором. Это, вспоминает Ахмет, была самая хорошая работа. Ему пишут: товарищ инструктор, у меня не получается правописание глаголов неопределенной формы. Инструктор едет и дает урок, а учитель сидит в классе и слушает.
Потом из инструкторов его взяли воевать, а когда вернулся, инструкторов в народном образовании уже не было, только инспектора. Он сказал: у меня образования не хватает, и его отправили учителем. Опять он учил русскому языку, татарскому немного и хорошо — математике. Любил придумывать самодельные пособия. Очень простые: два столбика из фанеры, на одном пишутся гласные, ходят вверх-вниз, а на другом — согласные подставляются. Двигаешь планку, и получается СИМ, СОМ, САМ... Быстрей двигаешь — быстрей читают. Такую же сделал по быстрому счету.
Нет, говорит Ахмет, учителем быть очень хорошо, почти как инструктором. И время было такое интересное, но не все дозволялось записывать. В юности была у него подружка, гимназистка Марьям, вела дневник утром и вечером. Тут революция совершилась, и кому надо доложили, что она записывает. А что записывает? "Утром пришли, забрали этого, вечером — того..." Посмотрели на нее — убогая, горбатая. Топи, говорят, печь. А не будешь топить, заберем маму. Марьям испугалась и затопила. А если бы сохранились дневники эти, мы бы, считает Ахмет Муртазинович, лучше знали советский период...
Очень жалко писателей, говорит. Человек пишет, вкладывает труд, достает деньги, чтобы издать, а ему в ответ: неси бутылку и забирай, а то место занимаешь. Идет домой, складывает в комнатенке, и никто не берет книгу, никакой книготорг. Стоит писатель на Советской улице и продает. Самое унизительное это, особенно когда детский писатель.
Ему за девяносто, живет один в старом доме с большими татарскими воротами. Ходить трудно, но не лежит, всегда что-то делает. Глядя на него, подумалось, что реформировать жизнь начали явно не с того конца. Бьемся за дальние острова, забросив то, что в центре России. Залежи под ногами, человеческие месторождения. Кто их будет раскапывать?
Тяв-баш, — говорит Ахмет, — нашествие головы... Десять лет учатся, —
удивляется он, — а татарского не знают"...
От составителя сайта:
К сожалению, Ахмет Муртазинович
нас недавно покинул.
Но его наследие по-прежнему
живо.
|